Кто же первый?
Публикация «Призраки молекул и полей» (« Химия и жизнь », 1988, № 9), а также последовавшие споры на тему «памяти воды» вызвали оживленную полемику по поводу приоритета в этом открытии, которое, напомним, пока еще далеко не общепризнано. «Неделя» (№ 36 за прошлый год) опубликовала статью о работе группы исследователей во главе с профессором Московской ветеринарной академии Г.Н.Шангиным-Березовским. Они пришли к тем же выводам, что и автор нашумевшей статьи в «Nature» француз Ж. Бенвенист, но гораздо раньше, в 1981 г.
Однако эта группа, как выяснилось, была далеко не единственной. В июне 1987 г. в редакцию журнала «Биохимия» поступила статья сотрудников Института биологической и медицинской химии АМН СССР В.А. Пеккеля и А.3. Киркеля, опубликованная год спустя (1988, т. 53, № 7, с.1224). Авторы, изучив ингибирование фермента моноамино- оксидазы хлоргилином, установили, что это вещество эффективно при невероятно малых концентрациях, и связали результат с «теми изменениями растворителя, которые возникают в его растворах», причем образуется «новый, гипотетический ингибитор».
Доктор технических наук И.Д.Зайцев и кандидат химических наук Э.И.Креч (Харьков) прислали в редакцию свою давнюю статью (они разрабатывают «водную» проблематику с 1974 г.). А главный тезис этой их неопубликованной работы «Соображения, которые могут вызвать взрыв» — вода способна к образованию непрочных, но крайне разнообразных по структуре межмолекулярных ассоциатов, и «каждая структура или их определенная комбинация должны обладать разными физическими свойствами (рН, электропроводность...), что может быть зафиксировано и определяется как „память воды"».
Читатель из Киева Л.А. Хурсин напомнил о своей статье, опубликованной в сборнике ВИНИТИ «Научно-техническая информация. Серия 2. Информационные процессы и системы» еще в 1970 г. (№ 9, с.10). Один из выводов автора: «Вещественной основой кратковременной памяти человека является вода»; подчеркивается и роль структурно-энергетического разнообразия Н.П. Кравковым (1865—1924) на заре века, ассоциированных молекул Н2О».
Москвич Ю.П. Кукель углубляется в историю дальше и сообщает, что «способность живого отвечать на воздействия биологически активных веществ в концентрациях, недоступных для определения их химическими и физическими методами», открыта нашим соотечественником профессором Н.П. Кравковым (1865-1924) на заре века.
Ну, а Н.Е.Федоренко (тоже москвич) обращается непосредственно к классике – и обнаруживает все признаки приоритетной публикации в малоизвестной статье, написанной еще А.М. Бутлеровым.
Публикуем (с сокращениями) любезно указанную читателем работу великого химика.
Архив
Антиматериализм в науке
А.М. БУТЛЕРОВ
I
Не без основания жалуются на падение идеалов, на преобладание грубого материализма, но совершенно неосновательно винят в этом положительное знание. Оно учит строго отличать факт от вывода; оно указывает лишь то, что есть; ограничиваясь областью наблюдения и опыта, оно вовсе не говорит о несуществовании или невозможности существования чего-либо. Не его вина, если некоторые слишком рьяные и недостаточно строгие его адепты хватают через край. Лучшим, верным лекарством от их заблуждений может служить то же самое положительное знание: всякое отрицание падает перед реальностью и здравомыслием, если только заблуждающийся действительно человек знания, а не фанатик, недоступный даже и говору фактов. Факты, думается нам, начинают говорить все громче и громче против отрицания. Теперь очередь за материализмом: ему придется, склоняясь перед действительностью, поступаться своим идеалом — если можно назвать идеалом стремление свести все существующее, без исключения, к чему-нибудь такому, что люди могут видеть, ощупать, обнюхать, вымерить, взвесить и запереть в банку ( ...)
Сказать правду, мы никогда хорошенько не могли понять, почему затрудняются допустить, например, влияние волевых импульсов одного организма на действия другого без прямой передачи их словами или знаками.
Самые явления воли, их действие на собственный организм — загадка, но загадка, существование которой никем не может быть оспариваемо. Нельзя не признать, что действие воли сопровождается некоторыми изменениями в состоянии вещественного организма, и влияние состояния вещества на расстояниях — факт: железо, намагничиваясь, начинает действовать на расстоянии; проволоки, начавши проводить электрические токи, взаимодействуют на расстоянии; все тела, нагревшись, сделавшись светящимися, начинают посылать видимые и невидимые нами лучи на огромные расстояния и т. д. Почему же не действовать на расстоянии и воле? Изменение в состоянии одного организма, конечно, может вызывать определенные изменения в другом организме. Право, кажется, недомыслие и отрицание находятся подчас в близком родстве!
(...) Гомеопаты давно уверяют, что для произведения весьма значительных действий на животный организм нужны чрезвычайно малые дозы вещества; они уверяют даже, что с уменьшением дозы возрастает эффект. Несомненные факты, легко констатируемые и притом констатируемые не на сложном объекте, каков животный организм, а на мертвом веществе, могут служить хорошей, твердой опорой гомеопатии. Но и помимо этих фактов беспристрастный мыслитель едва ли найдет возможность отрицать без опыта действие гомеопатических лекарств — тем более, что в возможности этого действия убеждались все те наблюдатели, которые дали себе труд отнестись к предмету терпеливо и без особенного предубеждения. Ходячий довод отрицателей сводится и в этом случае обыкновенно к «не понимаю, а потому и не могу допустить». Как будто меркой нашего ограниченного понимания исчерпываются бесконечные возможности природы! Оставим в стороне нашу гордую претензию понимать; вспомним, что при здравом изучении природы впереди всего идет констатирование факта наблюдением, потом — изучение, при помощи того же наблюдения и при помощи опыта разных условий появления факта. Только лишь после всего этого наступит — и то не скоро, и далеко не всегда — возможность понимания.
(...) Прямых наблюдений, каждому доступных и почти каждым сделанных, достаточно для того, чтобы быть в высшей степени осторожным в отрицании возможностей действия гомеопатических доз. Наблюдения эти не принимаются в соображение, кажется, именно потому только, что они слишком обыкновенны. Всякому известно, как мало надо некоторых пахучих веществ для того, чтобы обонять их; например, большое пространство оказывается заполненным запахом, т. е. в атмосфере этого пространства всюду находятся частички пахучего вещества, а между тем количество его не убыло вовсе или, лучше сказать, происшедшая убыль так ничтожна, что констатировать ее на деле мы не имеем средств. Известно также, какие сильные действия может производить запах на организм достаточно чувствительный: рвота, конвульсии, обморок и т. п. могут быть им вызваны. Но если возможность влияния бесконечно малых количеств веществ на обонятельные нервы не подлежит сомненцю, то какое основание отвергать возможность подобных влияний на нервы наши вообще?
(...) Блестящее фактическое подтверждение основательности гомеопатического учения дано в новейшее время опытами известного штутгартского зоолога и физиолога профессора Густава Иегера. По мнению Иегера, результаты, им полученные, способные к точному выражению цифрами, «сразу делают гомеопатию отраслью врачевания точно физиологически обоснованной, ничем не уступающей аллопатии».
«Нейрализ» Иегера основывается на приложении снаряда, известного под именем хроноскопа. Назначение хроноскопа — определять весьма малые промежутки времени. Одна стрелка в этом снаряде делает 5 или 10 оборотов в секунду. Для нейралитических опытов достаточно пяти. Стрелка эта может быть мгновенно пущена в ход замыканием гальванического тока и так же мгновенно остановлена его размыканием. Чувствительность инструмента такова, что хроноскоп с 10-ю оборотами стрелки может измерить время, употребляемое летящей пулей для того, чтобы пройти расстояние в один фут. ( ...)
Нейрализ заключается в измерении того, что у астрономов обозначается названием личного уравнения, и что Иегер называет нервным временем.
Если кто-либо наблюдает момент появления какого-нибудь сигнала и должен отметить этот момент определенным знаком, например, движением пальца, то между появлением сигнала и движением пальца протекает некоторый промежуток времени, идущий на то, чтобы впечатление, полученное нервной сеткой глаза, прошло чрез зрительный нерв до мозга и отсюда распространилось по двигательным нервам до мускулов пальца. Это и будет нервное время, ( ...) Продолжительность «нервного времени» будет зависеть, во-первых, от состояния, в котором находится проводимость нервного и мышечного аппарата. Состояние это совершенно не зависимо от воли. Во-вторых, оно зависит от степени напряженности внимания и силы волевого импульса в наблюдателе: чем энергичнее желание, тем больше внимания, тем короче «нервное время». ( ...)
До сих пор обыкновенно обращали внимание на среднюю величину «нервного времени», но 1 Иегер заметил, что оно подлежит замечательным колебаниям, которые быстро следуют одно за другим. Если, например, сделать сто хроноскопических измерений «нервного времени» через малые промежутки, например, через каждые 10 или 20 секунд, то получится ряд цифр, значительно различных между собою, причем изменения в величине этих цифр, т. е. колебания величины «нервного времени» — оказываются весьма характерными. Их можно выразить по известному способу графически, посредством кривой линии (...)
По опытам Иегера и его учеников, вид нейралитических кривых, которые он называет также «психограммами», изменяется, с одной стороны, от всего приходящего в организм извне, а с другой — от всяких внутренних эффектов, каковы, например, удовольствие, гнев, боязнь, голод, жажда и проч. и проч. При этом каждому влиянию или эффекту отвечают особые характерные кривые. С другой стороны, одно и то же лицо, предпринимая опыт при одинаковых условиях, получает каждый раз сходную психограмму под влиянием определенного введенного в организм вещества. Особенно интересно и важно для нейрализа то, что способ введения веществ в организм не имеет значения: летучее вещество при приеме внутрь дает тот же результат, как и при вдыхании, причем совершенно безразлично, имеет вещество запах или нет... Величина приема тоже оказывается не имеющей большого значения. Так, например, при вдыхании алкоголя результат одинаков, будет ли взята его поверхность в один квадратный сантиметр или будет алкоголь налит на тарелку.
Нейрализ сначала разрабатывался Иегером независимо от гомеопатии и, будучи ранее противником гомеопатического учения, Иегер был весьма удивлен, когда один из его учеников нашел значительное различие в действии чистого алкоголя и одного гомеопатического средства, взятого в сороковом разведении. Иегер не скрывал этого странного результата, и следствием было то, что один из гомеопатов обратился к нему с просьбой подвергнуть гомеопатические разжижения систематически нейралитическому испытанию. Для этого исследования взяты были четыре гомеопатических средства: аконит, туя, поваренная соль (хлористый натрий) и золото. Аконит выбран был потому, что представляет одно из употребительнейших гомеопатических средств; соль — потому, что ее действие, описываемое гомеопатами, представляется особенно непонятным ввиду постоянного присутствия в нашем организме немалых количеств соли. Притом она также почти постоянно присутствует в воздухе, а с пищей мы ежедневно глотаем ее в приемах далеко не гомеопатических. Туя взята была как средство, которому гомеопаты приписывают способность действовать в особенности в наивысших разведениях, а золото — как вещество, считающееся нерастворимым в алкоголе ( ...)
Результаты оказались совершенно положительными и, вообще, характерными и постоянными для одного и того же наблюдателя и одного и того же средства. В некоторых отношениях результаты сходились и у разных наблюдателей. Гомеопатические средства покупались в готовом виде, но так как некоторыми защитниками аллопатии было высказано подозрение, что разжижение лекарств в гомеопатических аптеках, быть может, не всегда производится добросовестно, то Иегер заставлял иногда приготовлять лекарства у себя на дому, под собственным наблюдением. Результаты получались при этом те же самые, как и с лекарствами, взятыми из аптеки в готовом виде. Что касается алкоголя, употребляемого для приготовления лекарств в разных аптеках, то он найден не совсем одинаковым по своему нейралитическому действию, и Иегер призывает внимание врачей-гомеопатов на это обстоятельство.
По опытам Иегера, не только оказалось, что гомеопатические средства действуют определенно даже и в высших (сотых и тысячных) разжижениях, но подтвердилось также и общепринятое у гомеопатов мнение, что действие усиливается через разжижение. Аконит в первоначальной тинктуре уменьшал возбуждаемость, а в разжижениях вообще увеличивал ее; причем максимум действия оказался у 15-го разжижения. В дальнейших разжижениях деятельность аконита уменьшается до некоторой степени, но потом снова начинает увеличиваться и, при 150-м разжижении, достигает нового максимума, но не столь высокого, как первый. Замечательно, что и для туи, соли и золота также оказалось возрастание деятельности до 15-го разведения. Этот факт констатирован одинаково разными наблюдателями. Но еще замечательнее был тот изумительный факт, что обыкновенная (поваренная) соль обнаруживает главный максимум действия в двухтысячном разжижении, хотя первый максимум у нее, как у других средств, наступает в 15-м.