Сенсация. Призраки молекул и полей
Этот эффект, авансом получивший название эффекта Ааронова — Бома, не раз пытались обнаружить экспериментально. Однако все опыты давали неубедительные результаты: главная трудность заключалась в том, чтобы изготовить идеальный соленоид, из которого бы не происходила «утечка» магнитного поля, маскирующего эффект. Эту задачу удалось окончательно решить только два года назад японским физикам под руководством А. Тономуры («Physical Review Letters», 1986 т. 56, № 3, с. 792—795). Методами, используемыми в микроэлектронике, они изготовили миниатюрный тороидальный постоянный магнит, покрыли его слоем меди, экранирующим электрическое поле, и слоем сверхпроводника, экранирующим магнитное поле, и с помощью электронной микроскопии наглядно показали, что в области, где есть вектор-потенциал (но нет никаких полей), интерференционная картина искажается.
Призрак магнитного поля действительно существует!
Любопытно, что этот по сути дела сенсационный результат был довольно прохладно принят научной общественностью,— скорее всего потому, что были совершенно неясными вытекающие из него физические следствия. Ну и пусть смещается квантово-механическая фаза, что из этого?
А из этого может, например, следовать (это, правда, еще надо доказать), что постоянное магнитное поле может, в принципе, использоваться для создания голограмм-призраков. А именно, если магнитное поле имеет сложную асимметричную пространственную конфигурацию, то даже при наличии абсолютной экранировки останется вектор-потенциал, не проявляющийся ни в каких силовых взаимодействиях, но способный себя обнаружить по сложной интерференционной картине, несущей определенную информацию — в том случае, если в зоне его действия находятся электроны, ведущие себя и как частицы, и как волны.
Не в этом ли заключается суть информационных взаимодействий, о которых сейчас так много говорят, но физический смысл которых никем не поясняется?
Сейчас еще трудно сказать, какое конкретное отношение может иметь эффект Ааронова — Бома к способности воды сохранять память о тех молекулах, которые в ней были растворены. Сначала надо окончательно убедиться в существовании самого феномена сверхвысокого разбавления. Однако даже единственное, на мой взгляд, возможное объяснение опытов группы Ж.Бенвениста методической ошибкой само по себе требует достаточно сильных допущений.
Дело в том, что вот уже тридцать лет советский биолог С.Э.Шноль изучает явление, названное им макроскопическими флуктуациями. Суть этого явления заключается в том, что свойства многих (если не всех) биологических и физико-химических систем заметно подвержены сложным, но не случайным колебаниям во времени, имеющим, по-видимому, космофизическое происхождение (Н.В.Удальцова, В.А.Коломбет, С.Э.Шноль. «Возможная космофизическая обусловленность макроскопических флуктуации в процессах различной природы». Пущино, 1987). Авторы же работы, опубликованной в «Nature», явно не учитывали того обстоятельства, что свойства базофилов способны регулярно меняться и без иммунологических воздействий, и по этой причине, сами того не подозревая, могли получать систематические ошибки, которые и приписали действию растворов сверхвысокого разбавления. Не исключено, что подобные флуктуации наблюдал и Д.Кнапп.
Однако существование макроскопических флуктуации не удается объяснить тривиальными причинами; в частности, одна из гипотез («Биофизика», 1987, т. XXXII, вып. 4, с. 636; Деп. ВИНИТИ, № 2591-В-87 от 14 апреля 1987 г.; «Physics Letters» A, 1987, т. 124, № 1, 2, с. 9—14), связывает существование макроскопических флуктуации с эффектами типа эффекта Ааронова — Бома.
Существование определенного класса явлений-призраков вынуждает серьезно задуматься о том, в какой мере аргумент «этого не может быть, потому что этого не может быть никогда», впервые сформулированный чеховским персонажем Василием Семи-Булатовым, имеет право считаться научным. Потому что упорно пользуясь этим аргументом, мы с завидным постоянством оказываемся на задворках мировой науки — как это уже случилось с открытием высокотемпературной сверхпроводимости, которое вполне могло быть сделано у нас.
Так не следует ли нам стать хотя бы немного смелее и любознательнее?