Опять вода!
Однако дело было сделано — кавалерийская атака Мэддокса и К° на Бенвениста завершилась новой статьей в «Nature» под ехидным заголовком «Высокие разведения — глубокое разочарование». Статья вызвала очередной бум в печати — Бенвениста начали клевать, публиковать на него карикатуры. Француз психанул и наговорил в интервью дерзостей. Однако среди прочего сказал дельные слова: «Ситуация необратима. Пошел процесс научного осмысления феномена. Скоро мы узнаем, являемся ли мы жертвами научного миража или нам предстоит пересмотр фундаментальных научных представлений».
Я же полагаю, никакого особого пересмотра не будет, просто рядом с прежними представлениями появятся новые: станет ясно, что константы воды реальны не для всех условий, что, подобно другим природным телам, она может меняться, становиться иной.
В то время, когда назревала вся эта история, Мэддокс был у нас в стране и дал журналу «Химия и жизнь» пространное интервью. Он указал на ряд факторов, которые тормозят развитие нашей науки. Однако не обратил внимание на важнейший фактор, противодействующий этому. Парадоксально, но факт: открытия и сейчас еще нередко делаются на чердаках и в подвалах. Мэддокс не понял значения, как у нас говорят, «человеческого фактора», того, что по-прежнему лучшим средством проникновения в суть вещей служит мозг энтузиаста. А объединение ученых, свободных от давления канонических истин, позволяет сломать печати догм на любых тайнах природы.
Сочувствуя Бенвенисту, мы вместе с тем невольно улыбались. Его там осатанело пороли, а мы тут спокойно продолжали делать свое дело. В разгар скандала на Западе газета «Неделя» опубликовала очерк о наших опытах — у Бенвениста, я думаю, это могло бы тогда вызвать нервный срыв. Он мог бы и обрадоваться: не один! С другой стороны, опять же, чему веселиться: приоритет-то на открытие, оказывается, принадлежит совсем не тебе...
Вдруг оказалось, что нами интересуются физики-теоретики. «Ну, все! — подумал я.— Сейчас начнут делать из меня Бенвениста». И приготовился выслушать обвинения в невежестве — но неожиданно услышал совсем другое. Физик вежливо представился и предложил обсудить результаты наших исследований. «Что возьмем за отправную точку? -— осведомился я.— Что аномальное состояние воды не может продолжаться дольше миллиардной доли секунды?» «Нет, доктор,— услышал я в ответ.— Вы отстали от жизни. Открыты необычные состояния воды, которые, судя по всему, могут длиться годы».
Я даже не удивился, почему я не удивился.
С этого момента началась, как ни странно, полоса везения. Оказалось, физики нуждаются в приложении своих интересов к биологическим объектам, к переменам в состоянии воды вокруг этих объектов и в них самих. А нам как нельзя кстати пришлась дружба с этими людьми — мы получили столь нужную поддержку в их концепциях, в новейших методах измерения состояния воды. Эти ребята вывели простую формулу, исходя из которой эффекты воздействия мнимых доз биологически активных соединений должны были выражаться рядом пиков Бенвениста. Они поверили этой формулой данные француза, наши данные и даже те результаты, которые получила комиссия достопочтенного Мэддокса. И результаты выстроились на системе координат в строгую прямую. О, как удивительно было с непривычки слушать рассуждения этих физиков:
«Я думаю, количество альтернативных состояний воды в общем невелико: не более тысячи». Бог ты мой: не более тысячи! Ничего себе! Огромная величина — немыслимо большая возможность различной реализации действия генов. Послушал бы это Мэддокс. Только-только, кажется, «закрыл» Бенвениста, а тут такое!
И все же мы спокойны: не тот родитель, кто родил, а тот, кто воспитал. Не заносясь перед другими, мы знаем: пока только наш коллектив изучил действие этой невероятной воды последовательно и капитально. Воды от применения разных БАС. От воздействия на разные виды растений и животных. От разных способов воздействия. И от воздействия на разные уровни живой системы: на гаметы, на зародыши, на молодняк и взрослые организмы. Так что независимо от вопроса о приоритете мы можем быть спокойны: в науку о воде и в перспективу использования такой воды мы внесли, как принято говорить в речах, «реальный вклад».
Так что, мистер Мэддокс, не мистификация это, а истинная высокая поэзия природы. В прозрачной и такой на взгляд обыденной стихии незримо вскипает симфония превращений. Если ничто не мешает, легкий, как перышко, сигнал, поданный воде, обращает ее из обычной, скучной, как сама царица Глупость, в животворную. Каким образом? — это уж вам исследовать, уважающие себя представители точных наук. Изучать, а не отмахиваться, не открещиваться, не бежать, как святоша от нечистой силы, как черт от ладана.
Потому что, кроме этой живой воды, нас окружает мертвая. И надо спасать землю от черных потоков отходов производства, от кислотных дождей, от ужаса небытия. А сделать это, дорогие мои скептики и реалисты, можно только вместе. Если мы вместе, мы сильнее смерти. Потому что мы — это живая вода.
А живые, да еще свободные от предрассудков, мы и по угольям пройдем.